| Главная » Статьи » Новости » Бізнес |
Инвестиционный доклад о том, как готовить свою компанию к инвестициям
| Мы, наверное, единственный венчурный фонд, который инвестирует в seed
стадии. Большинство проектов, практически все, которые к нам приходят —
это приходят люди, как правило, известные, с именем, часто не совсем с
именем, но уже, так сказать, узко известные, которые, мы понимаем, люди
серьезные, с некой идеей, практически ничего на самом деле не имея. У
некоторых есть компании небольшие, которые занимаются чем-то другим, у
некоторых даже компаний нет — они просто хотят уйти из крупной компании,
сделать свой бизнес. Начинается разговор, как правило, с бизнес-модели.
В первую очередь мы смотрим на бизнес-модель. Есть некие команды.
Процесс инвестирования у нас занимает где-то полгода от первой встречи
до того, как деньги поступают на счет вновь созданной компании. Быстрее
полугода не получается, потому что после первого разговора, как правило,
люди уходят, сильно задумавшись, что же они хотят сделать на самом
деле. Потом приходят еще раз. Идея меняется, как показывает практика,
практически полностью к тому моменту, как мы начинаем в нее
инвестировать. Проекты приходят тоже по-разному. Очень по-разному,
начиная от сообщества. IBS — это, в общем-то, крупная компания, имеется в
виду даже IBS-group. Это Люксофт, и Дилайн, и Deacom, и Depo и IBS сам
по себе. Все довольно хорошо знают, что мы делаем, и проекты приходят
через наш инвестиционный кабинет. У нас серьезный инвестиционный
комитет, люди много где выступают, к ним подходят после этого, как вот я
сейчас выступаю, на конференциях, предлагают идеи какие-то. Дальше
обсуждение идет просто через сеть знакомств: где-то кто-то с кем-то. Мы
работаем по компаниям, знаем, что есть неплохая компания, неплохая идея,
на нас выходят, дальше мы уже обсуждаем. После того как проект где-то в течение месяца, а может полутора, готовится компанией, он обсуждается, как правило, негласным инвестиционным комитетом, основным костяком инвестиционного комитета, который делает некоторые поправки к нему, говорит, что надо сделать. Как показывает практика, когда выходят люди с идеей, у них еще нет четкого понимания ни бизнес-модели, ни бизнес-плана, ни финансового плана. И здесь, конечно, роль играет, в том числе, и моя работа. Это помочь сделать бизнес-план, помочь сделать финансовый план в удобоваримой, понятной форме для инвесткомитета. Дальше это все выносится на инвесткомитет, куда входит семь очень известных людей, кроме Карачинского, Морозова, Мацоцкого, есть еще ряд небезызвестных имен, абсолютно независимых. После первого раза, как правило, люди опять уходят, задумавшись, потому что их просто закидывают вопросами, на которые они не в состоянии ответить. Где-то еще в течение месяца-двух-трех думают, так сказать, что же надо сделать. Обычно до того, как мы принимаем решение, бывает, как минимум, три инвестиционных комитета. К тому моменту, как мы принимаем решение, что готовы инвестировать в компанию, уже становятся понятны тонкости и все риски, которые будут нас преследовать с данной компанией. Риски бывают абсолютно разные. В первую очередь, конечно, мы смотрим на команду, потому что, как показывает практика, с хорошей командой придумать бизнес-модель можно (в общем, идей у самих хватает). А с плохой командой и хорошей идеей ничего сделать не удается, потому что потом приходится все делать за них. Конечно, мы сначала смотрим на команду. Как правило, разговор начинается с идеи, потому что мы более или менее понимаем, что это внятные люди и то, что они говорят, заслуживает всяческого внимания. Риск команды, тем не менее, довольно большой, потому что еще ни разу не было такого, чтобы к нам приходила цельная команда. Как правило, каких-то значимых людей, которые явно будут ответственны за очень большой блок бизнеса, у них не хватает, всегда так. Что мы делаем? Это очень серьезная наша работа — мы просто дополнительно ищем людей в команду. Тоже абсолютно по-разному идет, кстати, если есть заинтересованность у кого-то из вас, можно потом подойти, со мной познакомиться. Есть несколько проектов, где действительно требуются на интересную работу в команду люди, которые возьмут на себя часть бизнеса, который надо будет развивать. Ищем людей абсолютно по-разному: и через IBS, и через Люксофт, если это программисты, и по лучшим ВУЗам, если это финансовые люди. Второй риск, с которым мы часто сталкиваемся, кроме команды — это менеджерство, в принципе, это риск, конечно, команды тоже. Очень часто менеджеры, которые к нам приходят, разработчики, не всегда, не сразу становятся хорошими менеджерами. Они люди талантливые, умные, заслуживающие всякого уважения, но когда доходит до дела управления компанией в 50 человек, очень часто оказывается, что они просто это не способны делать на нормальном уровне. Мы, конечно, помогаем это делать, ставим в помощь либо кого-то от нас, либо в совет директоров кого-то сажаем, либо в бокс сажаем кого-то, который очень серьезно помогает развивать вообще бизнес, операционный, имеется в виду. Вообще, что у нас такого действительно хорошего есть для молодых компаний? Это то, что у нас есть рядом IBS, Люкс-офт и, в общем-то, отстроенные бизнес-процессы. Многие бизнес-прцессы, которые у нас уже хорошо себя зарекомендовали, напрямую, или не напрямую, в зависимости от компании, переносятся на вновь создаваемую компанию, начиная от управления персоналом, PR, маркетинга и т.д. На что мы еще смотрим при инвестировании — это на синергию с нашими другими компаниями. Отдельным блоком в любом бизнес-плане стоит, как вы видите, какая может быть синергия с другими компаниями группы и другими компаниями. Тоже не тривиальная вещь. Быстрее всего люди, как показывает практика, придумывают каналы продаж. С другими синергиями тяжелее, не знаю, почему. После того, как мы начинаем инвестировать, у нас, в принципе, в бизнес-плане прописаны четкие майлстоуны, финансирование разбито на несколько этапов. Мы внимательно смотрим, достигли они результатов, не достигли. Соответственно, принимаем решение — дальше финансировать или не финансировать. Такого, честно говоря, чтобы не финансировали, пока не было, пока не ошибались с командами, все довольно хорошо происходит. Дальше, в принципе, понятно, какая сумма дается на инвестирование. Есть еще один тонкий момент: как договариваемся о долях. Как показывает практика, тоже, в общем-то, просто. Я знаю практически все венчурные фонды, которые у нас есть, и всех, кто там занимается венчурным инвестированием. У нас их, кстати, не так много еще. И в ближайшее время, я думаю, сильно больше не будет, по разным причинам. У нас на этапе seed, на этапе startup-а самые хорошие условия, и, в общем-то, все люди, с которыми мы договариваемся, обижены не бывают, потому что все объясняется: как, что, откуда, все цифры объясняются, все участия тоже объясняются, никому не обидно, ни нам, ни им. Так что, все довольно хорошо происходит. А можно вопросы потом? Можно я договорю, если вы не против, конечно. Я сейчас быстро закончу. Поскольку я не готовился, говорю, что приходит в голову, по основным моментам. Что еще компании получают дополнительно, и на что мы еще смотрим? Конечно, нам интересны бизнесы не только российские, но и те, которые могут потенциально стать интернациональными бизнесами. У нас довольно хорошо бизнес развит в Канаде и США. Мы хорошо знаем, как открывать там компании, что для этого нужно делать, как набирать сотрудников, у нас есть офисы в Фениксе, в Атланте, в Сиэтле, в Ванкувере. В Ванкувере у нас сейчас уже больше 100 сотрудников, причем это не только россияне, но и канадцы. И, конечно же, мы смотрим на то, насколько тот бизнес, который мы сейчас развиваем здесь, можно потом, или, может быть, сразу, вынести на мировой рынок. Для примера, мы сейчас проинвестировали в online-игрушку, в компанию, которая занимается online-игрушками. У нас сразу стоит в плане, когда они должны стать мультиязычной игрушкой и как мы их будем выводить на американский рынок, на европейский, на германский, в частности, рынок. Это хорошо: сразу все прописано и понятно. Вопрос: Не могли бы вы конкретные какие-то примеры привести, в каких долях, пропорциях вы обычно работаете с венчурными инвестициями. Грубо говоря, есть компания, которая готова принять вашу инвестицию. Обычно переговоры на каком уровне ведут? И по поводу того, сколько процентов из ваших проектов в день заканчиваются успешно и как они спасут компанию, за какой период времени? Карпов: Мы инвестируем с 1999 года. С 1999 года было подразделение IBS group. В 2005 году мы все наши венчурные проекты, как я уже сказал, выделили в отдельную группу, сделали из нее венчурный фонд. Неуспешных проектов у нас пока еще не было. У нас все проекты успешные. Это объясняется, во-первых, тем, что мы очень внимательно смотрим на команды, очень внимательно смотрим на бизнес. Мы довольно долго присматриваемся. Во-вторых, это объясняется тем, что у нас, конечно, очень мощные каналы продаж, очень мощный PR и так далее, группы, которые, используются для всех проектов. У нас пока неуспешных бизнесов нет, но есть новые проекты, которые еще на операционку не вышли, пока ничто не предвещает, что они будут неуспешными. Мы инвестируем, в первую очередь, конечно, в seed-проекты. Когда готовая компания чем-то занимается, есть какой-то развитый бизнес, мы такую компанию, как правило, не инвестируем. Если нам это интересно, мы покупаем. Этим занимается, как правило, IBS. То, что делает IBS-Капитал, это все-таки инвестиция в абсолютно новый бизнес, создается отдельная компания и так далее. Что касается долей, там ход довольно серьезный. Если вас интересует, не хочу называть, чтобы не создавать никаких эмок, потому что все объясняется. Это нормальный процесс переговоров. Вопрос: Примерно какие? Карпов: Вы знаете, я не хотел бы это называть. А вот, я смотрю, старый друг Данила. Вопрос: А какую часть фонда вы уже разместили, и каков срок жизни вашего фонда? Карпов: Срок жизни нашего фонда? А мы не классический венчурный фонд. Что такое классический венчурный фонд? Есть Limited Partnership Agreement, когда создается на определенный срок, после 70 лет ты обязан все продать. И понятно, почему: потому что ты берешь деньги у других людей. У нас собственные деньги, деньги акционеров, поэтому у нас срока жизни, как у нормального фонда, который вырос из корпоративного фонда, срока жизни нет. Вопрос: Я просто сравнивал с Дельтой, они говорят: «У нас срок жизни примерно такой-то». Карпов: Так происходит, потому что они венчурный фонд, у них деньги-то не свои. Они деньги поднимают. У нас деньги свои. Конкретно на этот год я могу назвать фонд, который мы уже проинвестируем, который уже заложен. 15 миллионов мы проинвестируем, но ограничений особых нет. Есть, конечно, понимание того, что 200 миллионов мы не проинвестируем, просто их нет. Но если плюс 10 миллионов, думаю, найдем еще, если мы увидим настолько интересные проекты. Вопрос: Какая структура компаний, в которых вы инвестируете, то есть характерные компании и характерные цифры до порядка, которые готовы инвестировать в одну компанию? Карпов: Не могу сказать. У нас есть компании, которые мы проинвестировали. Минимальная инвестиция на данный момент составляла 700 тысяч, максимальная — 15 миллионов. Довольно сильно ход зависит от компании, очень серьезно зависит, от рынка зависит, от того, насколько мы в это верим и так далее. Опять же, мы не классические венчурные капиталисты, которые взяли, чуть-чуть раскрутили, это дело продали, деньги вышли. Мы все-таки стратегические, очень часто готовы терпеливо ждать, инвестировать, пока действительно компания не станет очень большой. У нас есть опыт по раскручиванию компаний, поэтому готовы терпеть, смотреть. Вопрос: Но, тем не менее, выход — это всегда продажа. Карпов: Не всегда, не всегда. По-разному бывает. Бывает продажа, бывает обмен на часть акций другой компании. Разные вещи бывают. В принципе, конечно, продажи в некотором роде, но самые разные бывают виды. Вопрос: А какие-нибудь примеры компаний назовете? С целью понять, чем занимаются эти компании, которые стали вам интересны, в которых вы проинвестировали? Карпов: Могу назвать какие-нибудь. Не скажу, что мы можем ограничиться в областях, в которые инвестируем. Вообще, мы инвестируем в IT-компании. Весь спектр. Там, где бизнес понимаем, где можем помочь. Иногда приходят очень интересные проекты из какой-нибудь Medical Devices или еще что-нибудь из медицины, но мы в них не инвестируем, потому что не понимаем, не чувствуем это. Примеров не имеем, поэтому инвестируем только Digital Media и в банковские вещи. Сейчас в игрушки начали инвестировать, инвестируем в Интернет-вещи, у нас несколько компаний, которые Интернет занимаются. Как модно говорить 2.0, я уже 3.0 слышал. Могу таких назвать несколько, которые у нас есть сейчас в портфеле: это компания Newspaper Direct. Newspaper, которая занимается газетами online. Сейчас мы фактически захватили рынок там с этой технологией представления, можете зайти посмотреть. Медиалогия — это анализ СМИ, Мешнетикс — это сенсорные сети. Сейчас, кстати, мы выиграли конкурс, не конкурс, премию очень престижную в мире за лучшую технологию по сенсорным сетям в Восточной Европе. Делали пресс-конференцию, видно, что у нас есть потенциал там конкурировать. Экстори — эта компания занимается тоже СМИ. Кстати, один из выходов был, когда мы успешно один проект обменяли на акции Яндекса. Была компания Партер — наверняка такую знаете, мы ее тоже успешно очень продали. На самом деле еще есть ряд проектов, не хочу пока говорить. Вопрос: Если у вас что-то на худой конец есть, там просто есть какие-то формальные критерии для принятия решения — инвестировать или нет? Или какие вы решения принимаете, как эксперт, существует ли экспертная оценка? Карпов: Конечно, есть стандартные вопросы, которые мы задаем. Они, в принципе, хорошо известны, и при общении сообщаются те вопросы, которые будут заданы чаще всего в инвесткомитете. Разумеется, это есть все. Такое, чтобы человек сам отметил галочкой: «Все, деньги на выходе, получите в кассе» — нет, такого нет. Идея классная, попробуем сделать, может быть привлечет кого-то. Но это очень тяжело сделать, я вам честно говорю. Бизнесы абсолютно разные, это надо быть Супер-гением. Мы не такие. Вопрос: Какое минимальное количество людей вы считает командой? Два-три? Карпов: Был правильный ответ — один серьезный человек. Как правило, конечно, так не бывает. С одним человеком общаемся, но, разумеется, люди все-таки адекватные. Такого не бывает, что пришел человек, один как перст, и принес классную идею. Такого, честно, ни разу не было. Все люди, которые приходят, все равно из сообщества откуда-то попадают. Вопрос: То есть претензий в вашем отношении не будет, если это один человек или они парой пришли? Карпов: Парой? Я прямо даже не знаю, засмущался. Да нет, ничего не будет, конечно, если парой — значит, супер. Вопрос: У вас есть какой-нибудь список запретных тем, которые вы не любите принимать, считаете бесперспективными? Какие направления считаются сомнительными у вас, с какими бесполезными идеями приходилось сталкиваться? Карпов: К нам приходят с самыми разными идеями и, как показывает практика, лучше прийти и уйти, чем свою идею не донести. Не знаю, почему, но у меня интересно так волнами идет. Иногда идет волна — классные проекты, сейчас волна, не знаю почему, закончилась. Бывают абсолютно безумные проекты, начиная от фэн-шуя, где с помощью каких-то магнитов можно подключить устройство, сделать все по фэн-шую, кончая гигантской искусственной тенью, там бизнес-плана даже нет, там такие создания. Кстати, может что-то в этом и есть. Из Научно-исследовательского института пришли, умеют дешево и быстро делать облака — что с этим сделать? Все, у них устройство есть, понятно, как проинвестировать, бизнес-часть вообще отсутствует. Наверное, классно было бы где-нибудь в Африке это сделать, таких много проектов на самом деле есть. Иногда, конечно, полные безумства — собирать крио-камеры клеток, отбирать у детей клетки с детства. Вот такой пришел один, я вообще думал, живым не уйду. Только побыстрее расстался с человеком. Но в принципе, каких-то запретных тем нет: IT-область вся. Если к нам с какой-то медициной приходить или биотехнологией — без толку, потому что мы их не понимаем просто. У нас проектов таких не было, но опять же, если вы считаете, что это может как-то с IT связано, то приходите. Бывает разное. Например, у меня недавно проект попал классный: из Нижнего Новгорода люди из бересты научились выделять химические соединения, делать, например, лапти, которые ты носишь, и они у тебя за день грибок вылечивают. Классный проект, вообще, супер сделано, бизнес-план замечательный, все на таком уровне. Мы просто этого бизнеса не знаем, никогда там не участвовали и так далее. Все облизнулись. Но я им, кстати, посоветовал другой фонд, который биотехнологиями занимается, у них все очень быстро «срослось», потому что ребята — профессионалы. Часто бывает, кстати, что ребята приходят и говорят: «А, в принципе, у нас деньги есть». Недавно очень интересный выплыл проект — компания, небольшая компания, 30 человек, очень классную идею принесли: «И денег нам не нужно, на самом деле. Мы просто понимаем, что без вас мы ее не раскрутим. Не понимаем, как выходить, мы хотим выйти на американский рынок. У нас просто этого опыта нет». Сделали совместный проект, в результате, денег пришлось все равно давать, тем не менее, заход был правильный. Вопрос: Вы помогаете при составлении бизнес-планов? Карпов: Это, кстати, одна из тех вещей, в которых действительно приходится помогать всем. И финансового плана, и бизнес-плана, то есть еще ни разу такого не было, чтобы пришли, и не пришлось помогать. У нас есть всяческие базы данных огромного количества отчетов, исследований по рынкам и так далее, собственных исследований рынка — приходится это давать, чтобы люди использовали, понимали, что с рынком происходит. В конце концов, просто составляем финансовый план. Вопрос: Очень дорогие же услуги? Карпов: Мы за это деньги не берем. В принципе да, это дорогие услуги, очень. Но у нас это все происходит бесплатно. Вопрос: То есть, есть в будущем некоторый взаимозачет за счет будущей прибыли или как это? Карпов: Вы прямо записываете идеи у нас! Нет, у нас никакого взаимозачета нет, честно. Нам интересны люди, интересно то, что они делают, интересна идея — мы начинаем помогать. Учимся вместе с ними. Изучаем этот рынок. Какой уж тут взаимозачет? Ладно, сегодня приду, напрягу своих, скажу: «Вот мы вам писали…» Вопрос: Скажите, пожалуйста, после того, как вы проинвестировали в компанию, на каких условиях вы потом участвуете в этом проекте? На партнерских? Какой вы интерес от этого имеете, в конечном итоге? Карпов: Вообще-то долю в компании. Вопрос: А какую примерно? Карпов: Этот вопрос был. «Скока?»…Скока вешать в граммах, это называется. Вопрос: Бывают ли проекты, спроектированные менеджерами, если предоставлять им управленческие компетенции и так далее? Карпов: Кого мы точно сажаем — мы сажаем своего финансового директора, потому что, как показывает практика, еще ни разу не было, чтобы пришли с нормальным финансовым человеком. Не знаю, почему. Это раз. Просто нам приходится это делать. У нас довольно серьезная управленческая и финансовая отчетность. Компании приходят и говорят: «Нам, конечно, с вами тяжело, потому что вы очень много чего требуете, и как делать и так далее, с одной стороны. С другой стороны, мы очень быстро учимся». То есть, мы сразу делаем так, как будто они серьезная компания, поэтому приходится, конечно, много чему учиться. И менеджмент поставляем периодически — бывает такое, что требуется, особенно на ранних этапах, в том числе из IBS, в зависимости от компании, из Люксофта сажаем. Конечно, стараемся, чтобы компанией руководил тот человек, который все это придумал, сделал и принес. Просто потому, что кто какую стратегическую линию видит — без стратегической линии посадить директора со стороны нельзя. Еще ни разу такого не было, чтобы идею и чувства удалось перенести в другого человека, посадить в него. Можно будет со мной, наверное, пообщаться. Так что, спасибо большое. Источник: webcrunch.ru.
| |||
| Просмотров: 596 | | | |||
| Всего комментариев: 0 | |